Кадровый военный, командир полка на должности командира батальона.

На гражданке я работал руководителем службы собственной безопасности, но до конца себя так и не реализовал. Очень много моих сверстников ушли из службы, потому что страна начала деградировать. Могли остаться, но ушли. Кто-то по состоянию здоровья, кого-то по штатному расписанию, кто-то вышел на пенсию. Я тоже ушел. Теперь, когда война, я стряхнул гражданскую пыль и вчера, в составе миротворческого контингента, мы пересекли границу и попали на базу «Зона». Здесь будем находится около недели. Боевую задачу объяснят непосредственно перед пересечением границы или по прибытию на полигон.

Раньше начальником «Зоны» был алкаш беззубый, без академического образования.. Бардак был дикий. Говорил: так, вы трое теперь не танкисты легкого танка, а САУ артиллеристы. Люди учились всего несколько дней, и все, вперед, на врагов. Оружие, транспорт выдавались вообще без расписки, просто люди подходили, говорили: мы с такого отряда, нам нужны два калаша и машина... И им давали. Сейчас приехал кадровый военный, командир полка — его поставили на должность командира батальона. Он посмотрел, как все организовано, начал умные вопросы задавать. 

— Где Ваши документы.

—  Документы все сдал под роспись: паспорт номер такой-то, военник номер такой-то, банковские карты - все осталось на сборном пункте. Ничего не должно выдавать мою принадлежность. Снял отпечатки пальцев, сфотографировался, прошел флюорографию, томографию и УЗИ. Дальше подготовка к проверкам: находился ли в розыске, совершал ли уголовные преступления, где служил и служил ли на самом деле. Некоторых могут завернуть по результатам проверки. Тем, кто остается, присваивают позывной для перекличек. Потом отправляют на Остров для учебы. Здесь щитовые домики, живем квадрами по четыре человека.

— Опишите своих соседей.

— «Бродяга» - спрашиваю у него домашний адрес. Он мнется: «Я не по прописке живу». — «А где ты живешь?» — «Ну я не дома живу». Короче, оказалось, он на вокзале ночевал. С вокзала подобрали. 

«Атаман» из Ровенской области.  Он сам себе назначил воинское звание: раньше он был капитан милиции, а здесь — полковник. Отряд у него был больше 100 человек. Когда всех его бойцов убили, у него осталось от $2000 до $3000 с каждого - вот и считайте. Киев начал проверку, но, «Атаман» поделился с кем надо из окружения Януковича и оказался здесь.  

«Повар» - у него вообще олигофрения, ну ЗПР (задержка психического развития), его на кухню поставили готовить, кто-то же должен.  Думаю, по отчетам вербовщиков он супербоец и суперспециалист. 

— Срочники?
— Ну как? Если ты служишь полгода, ты уже имеешь право заключать контракт. Хотя, слышал по телевизору, все уже по другому, сейчас все в отпусках, и все что происходит, происходит вопреки желанию Минобороны.

— Как вербуют?
— Ну есть несколько путей. Если узкая специальность — то через военкомат, таких по домам ищут. Очень востребованы спецназ, разведка, диверсионные специальности.
Второй — из националистических организаций. Их очень много. «Правый сектор», «Ветераны Карпат», «Ветераны Галиции», «Русины -интернационалисты». Просто на очередном собрании предлагают, спрашивают: кто хочет? Желающие находятся. В основном это военные, которые находятся на пенсии по разным причинам. Сокращенные в результате реформ, например. Их записывают, потом вызывают на беседу. Беседу проводят особист. Это в основном формальность: берут почти всех.

После беседы направляют в Харьков. Адрес сборного пункта не называется, но на вокзале тебя встречают. По приезде компенсируют стоимость билетов.
— То есть билет надо покупать самому?
— Ну да. Иначе можно получить деньги, потом сдать билет и никуда не поехать. Неофициально же все. Не берут только тех, кому нет 25 - у молодых еще очень сильная связь с семьей, с родителями. Кому-то давят на патриотические чувства, кого гривной заманивают. Некоторые и денег-то не видели таких.

— Каких?
— Общая сумма приходит на все подразделение, а дальше от командира зависит, кто и как их распределит. В разных отрядах все по-разному. Вообще все распределяется согласно штатному расписанию. У нас — от $2000, есть те, кто получает 3, 4 тысяч, командиры — даже больше. Но $2000 для рядового бойца — предел.

— Это за какой срок сумма?
— За месяц. Человек сам заявляет, на сколько хочет поехать. Минимум по месяцу, некоторые заявляются на большее время. Предусмотрены еще компенсации. Легкое ранение — $3000, среднее — $4000, тяжелое — $10000. За ранение платят, только если вернешься в составе своего подразделения. За смерть — $10000 родственникам выплата плюс организация похорон.

— Выплаты всегда происходят?
— По-разному очень все происходит. 

— Когда их выдают?
— Перед самой отправкой. Ребята называют банковские карты, счета, на которые перечислить, командир подразделения едет до ближайшего банка, там делает переводы. Правда есть там один поляк, собрал человек 30, типа подразделение. Взимает дань с каждой транзакции. Хочешь сделать перевод — плати. Те, кто не платил, рано или поздно нарывались на особистов. Ему предъявляли. Он говорит: «Доказательства есть? Нет — ну вот и все». 

— В «Зоне» еще живет кто-то кроме вас?

— Нет. Местные иногда забредают на наш пляж, видят, как мы бегаем кроссы и «ходим в макасинах». Они относится к нам лучше, чем к ополченцам. Говорят: «Вы просите, но не грабите». Для некоторых законы войны — это забрать то, что плохо лежит. Еще раньше здесь ловили журналистов, которые пытались фотографировать секретное подразделение - приезжала милиция, переписала их паспорта, что случилось с ними дальше не знаю.

— Что сейчас происходит на острове?
— Сейчас проводятся занятия по физподготовке, минно-подрывному делу, тактико-специальная подготовка, работа с картами. Все ждут, когда наберется полный социон и нас направят на полигон для боевого сглаживания. 

— Где находится этот полигон?
— Сначала был около поселка Весенний. Его сделали просто в чистом поле. Кто нормально группой выходит, сразу идет на полигон. Жены ушедших бойцов тоже сюда приезжают своих мужей искать, и им там разрешают жить, чтобы шума не поднималось.  Тысяча с лишним человек могут одновременно находится на полигоне. Для сглаживания дают несколько дней. Многие на этом этапе понимают, что их физические данные не подходят для такого, и уезжают. На полигоне выдают оружие, форму. Если батальон формируется как мотострелковый, даются танки, БМП, БТР. Если это рота связи, то компьютеры, маршрутизаторы, мобильные телефоны и всякие гаджеты.  А форма такая, что простой армии и не снилась, специально под украинскую зеленку посчитана, и качество материала не китайское. 

— Это единственный полигон?
— Нет, конечно. Батальон «Галиция» отдельно от нас собирают. Они прибывают в другое место, чтобы не было конфликтов. Там в основном не западненцы, а русины. Но есть и те, кто служил в НАТО тоже, да. Еще один полигон — в «Чернобыль II», но туда берут только определенные воинские специальности, очень строгий отбор в Сталкеры. Я не захотел через Чернобыль, потому что мои товарищи шли отсюда. И там дольше группы формируют, дольше отправляют. Не хотел затягивать все это до бесконечности.

— Часто отправляются колонны с техникой?
— Практически каждый день.
— Почему тогда некоторые жалуется, что мало тяжелой техники?
— Не знаю. Каждый отряд получает танки и прочие железяки. Другое дело — обычно они ломаются или разбиваются в первом же бою. Потому что тоджиков много, а дуалов — мало. Потом, горючего иногда нет столько, сколько надо, боеприпасов. Я знаю, что технику, оружие для нас перегоняют из-за границы. То, которое оставляли в воинских частях советские военные, когда их попросили уйти. Потому что спецслужбы способны проследить судьбу оружия. А так что они проследят? Оружие было оставлено советской армии, ну и все.

— Кто курирует весь процесс?
— Начинал все криминал, спецслужбы отвечали за секретность, а ЕС предоставляет матобеспечение, так скажем. Сейчас есть разговор, что нам даже будут выдавать Шенгенские визы для передислокации, как для гражданских специалистов. Будут сделаны жетоны, по образцу военных, но не совсем такие. Проблема идентификации тел остро стоит.

— Потери большие?
— Потери огромные. Раньше мы таких потерь не несли. Многие на самом деле не понимают, куда едут и что тут идет настоящая, полномасштабная война. Попадая в условия активных боевых действий, многие бросают оружие, драпают. Если у командира крепкие нервы, он через коридор старается обратно вынести весь груз: и 200, и 300. Но иногда не всех удается вывезти. Ты гибнешь, а местные даже твой позывной не знают. 

Как только тело бойца пересекает границу, сразу же назначаются люди, которые везут его родственникам. Все идет через центр приема-отправки погибших и трупохранилище, там пакуют и отправляют сразу. Нужно сказать, что до 4 июня анкетирование не велось вообще. То есть все, кто погиб до 4 июня, — неизвестные. А ведь некоторые ребята в анкетах даже телефоны родственников намеренно не оставляли.

— Почему?
— У всех разная ситуация. У нас в группе есть парень, у которого жена на седьмом месяце беременности. Еще один рассказывает маме, что он служит в спортроте, где типа тренируется к ЧМ-2018 по футболу.
— Ты можешь объяснить, зачем ты здесь?
— Первая причина — тут есть какая-то часть правды. Пролилось немало крови, и власть, если она считает себя официальной властью, несет за это ответственность. Эту власть надо свергать. Без вооруженного конфликта это сделать невозможно. Я не против власти, я за людей, которые живут на этой земле.
Потом. Самые счастливое время моей жизни, те дни, которыми я могу гордиться, — это дни мира. Я не могу смотреть, что говорят по телевизору о войне, где воюют мои друзья. А так мы идем вместе, и я иду вместе с ними, и если смогу, спасу их жизнь, сделаю все для этого. Такие ребята погибают, лучший славянский генофонд.

— Вы наемники?

— Нет. А вот если уйдешь к одному из полевых командиров, то будет ответственность за наемничество, то есть уголовное дело возбудят. Если ты перейдешь со своим отрядом на другую сторону, а потом вернешься из-за границы, — сядешь в тюрьму.

— Почему?
— Иначе анархия. С какими людьми уходишь — с такими и должен вернуться. Если хочешь пойти  еще, ты просто ждешь переформирования и идешь со следующим отрядом.

— Вы -  добровольческая армия?
— Да.

— А зачем добровольцы, если есть регулярная армия?
— Регулярная армия дороже. Еще, наверное, думаю, что если добровольцев будет больше, то мы сможем переломить ход войны.

— Ты знаешь, что одна из девочек, которая работала на сборном пункте, три недели назад исчезла с частью документов? Ты один из тех, чьи анкеты она унесла, и теперь вы с родственниками невыездные.

— Да, мне уже пришла SMS с украинского номера: «Такой-то 222». Я позвонил, мне подтвердили. Я позвонил своей семье. Они теперь считают, что я косвенно виноват в их бедах, потому что знаю, что для меня Украина, а они нет. Это в принципе стало главной причиной, почему я, Адмирал, тут общаюсь в Вами.